Илья Сергеев

   КРАЙ

Неподалеку от Москвы на стыке Псковской, Тверской и Новгородской областей находится территория, сплошь покрытая непроходимыми лесными болотами. Рдейщиной называют этот край жители прилегающих к болоту деревень.
Ее площадь в несколько сот кв. километров с некоторых пор малодоступна для всякого вида транспорта, кроме, может быть, вездехода, да и то - в подходящее время года. На местный аэродром не садятся самолеты, бездействует проложенная через топи линия узкоколейки, по каналу, соединяющему озеро Полисть и реку Ловать (Древний путь из варягов в греки), не проплывают речные суда. Окруженная со всех сторон ветками железных дорог и скоростными шоссе, Рдейщина остается белым пятном на карте - местом, куда знающий дорогу человек попадает исключительно пешком. Спрыгивает ли он с дизеля, притормозившего на всеми забытом полустанке, выходит ли из рейсового автобуса, не доезжая до ближайшей деревни - значит, известна ему где-то неподалеку стиснутая мхами тропинка, а чаще - просто годичной давности след, уводящий к самому сердцу Рдейских болот.
С высоты птичьего полета Рдейщина, наверное, кажется пустыней. Тянутся и тянутся до горизонта однообразные пепельного цвета мхи. Тщетно ищут глаза признаки присутствия человека. И вот внезапно сверкнет полоска воды в изгибах речушки, сочащейся среди болот, потянутся заваленные набок опоры электропередач, проплывет колонна притопленных грузовиков и начнут расти, подниматься холмистые острова  - великаны, заросшие вековыми корабельными соснами. Откроется бирюзовая гладь озер, соединенных прямыми, как стрелы, каналами, и в водах одного из них отразится купол древнего монастыря. И так же неожиданно яркий ландшафт внизу окончится, опять сменившись однообразными переливами мхов, протянувшимися до следующего оазиса.
Вкратце, история Рдейских болот такова: после Великой отечественной войны их издавна обжитые густонаселенные районы приходят в упадок и запустение, оставаясь такими и поныне. Причина очень проста: грунт дорог, по которым веками ездили на телегах и ходили пешком крестьяне, оказался неприспособленным для движения по нему автомобильного транспорта. С появлением тракторов торфяное покрытие дорог разрушилось. Люди начали покидать эти земли, перебираясь в более приспособленные для жизни места. Немаловажную роль в этом сыграли события последней войны, когда на территории Рдейского края разворачивались кровопролитные бои партизан с немцами.
Напластования самых различных эпох видны повсюду на Рдейщине. Курганы и аллеи сохранившихся столетних вязов на месте сгоревших Аракчеевских поселений, минные поля, колонны застывших танков, упавшие в мох самолеты - все это, причудливо сочетаясь, создает неповторимый колорит Рдейского края.
Среди Рдейских болот живут люди. О них я бы и хотел снять свой будущий фильм. Его замысел включает в себя три человеческие истории, объединенные темой "зоны”. В центре фильма три реально существующие персонажа: старообрядец, живущий на хуторе вместе с семьей, беглый зк, занимающийся раскопками оружия, и его брат, пытающийся в одиночку восстановить разрушенный монастырь. Конструкция фильма состоит из ряда будничных событий, наполняющих один день из жизни каждого персонажа.
С недавнего времени термином "зона” стали пользоваться для определения некоего граничащего с повседневной реальностью пространства, попадая в которое, человек утрачивает способность к привычным связям с миром, предметами и людьми. Странное место, время в котором протекает иначе, чем за его пределами. Место на задворках привычного мира, из-за невозможности по тем или иным причинам быть востребованным цивилизацией, зажившее автономной, самостоятельной жизнью. Там, где человек теряет статус "венца творения”, вынужденно сообразуясь и полностью завися от окружающей его среды. "Зона” - будь это свалка у черты кольцевой дороги, подземные коммуникации города-гиганта или массив непроходимых болот - всегда находится на краю человеческих отношений. "Зона” - это не другая планета. Она совсем рядом.
В "зоне” человек встречается с неизвестным. Туда можно попасть, но там трудно остаться. В душе человека, сделавшего выбор жить в "зоне”, необходимо имеется особенность, делающая его не похожим на большинство людей. А сам он в какой-то степени ущербен и непонятен с точки зрения находящихся вне круга его отношений. Но как раз именно это и делает столь интересным его взгляд на себя, на среду, в которой он живет, на происходящие с ним и миром события.
Визуальный ряд фильма должен сопровождаться закадровыми размышлениями персонажей, в которых они делятся своими взглядами и впечатлениями по поводу окружающей их действительности.

   

Ольга Хаустова

      1

   Она проснулась от одного взгляда весёлых, лучистых, зелёных глаз. Проснулась и пошла. Сразу очутившись у большой двери, не раздумывая, она открыла её и стремительно шагнула вперёд. Перед ней был длинный коридор с множеством закрытых комнат.
   Открылась самая большая дверь, и вышел её хозяин.
   -- Вы кто? – Вкрадчивым голосом спросил он.
   -- А я у вас теперь буду жить! – Радостно ответила она.
   -- Сомневаюсь, что вы у нас задержитесь надолго. – По его внеш-нему виду было понятно, что он очень умный.
   -- Нет, нет, я к вам навсегда! Вот увидите, вам со мной будет очень хорошо. У вас тут так серо и скучно, а я наведу свои порядки, устрою вам всем радость и красоту.
   -- Уходите! Нам и без вас хорошо и спокойно.
   Этой фразы она уже не слышала, входя в соседнюю дверь. Тот, кого она там увидела, очень обрадовался ей.
   -- Проходите, пожалуйста! Будьте как дома!
   -- Какой Вы добрый! Вы теперь мой лучший друг! Я у Вас буду жить!
   -- А я Вас давно жду! Теперь мы вместе навсегда! – Обрадовался добряк.
   -- Выгони её! – Раздался суровый голос хозяина. – Она тебя погу-бит! Выгони! Я приказываю!
   Она затаилась.
   -- Ты же знаешь, мне не прикажешь! Уходи! Мне с ней очень хорошо!
   Дверь захлопнулась.
   -- Не бойся его. Он частенько отсутствует. Проходи и располагай-ся.
   И она расположилась. С её появлением вокруг всё расцвело! Во всех комнатах появились цветы, пели птицы, и звучала красивая музыка. Вся квартира наполнилась приятным ароматом.
   В каждой комнате ей были рады. Все домочадцы очень любили её друга-добряка и были благодарны ей за то, что она окружила его, да и всех их заботой и любовью. Она быстро разогнала тех толстых увальней, которые подживались почти в каждой комнате. Они были молчаливые и очень противные, постоянно толклись у всех под ногами и мешали им жить полноценной жизнью. 
   Особенно она любила посещать ту дальнюю комнату, откуда частенько звучали позывные, как она думала, слышимые  только ею. Она бежала туда в гости и днём и ночью и, возвращаясь оттуда измождённая и счастливая, падала в объятия своего друга, который долго смеялся, радостно вздрагивая.

      2

   Шло время, все веселились и радовались. Хозяин уже давно не выходил из своей комнаты, и все домочадцы, забыв о былых порядках и правилах, вкушали запретные плоды. 
   Добряк и Любочка, как ласково её уже давно все называли, жили  душа в душу. Он даже не ревновал её, когда она надолго оставляла его в одиночестве, убежав в дальнюю комнату. Он был счастлив и рад за неё. А ей было хорошо потом в его радостных вздрагивающих объятиях.
   -- Как я благодарна всем вам! Как я всех люблю! Как я рада, что и вы меня все любите!
   --Не все! – В дверях стоял хозяин. – Неужели вы не видите, что всё это ваше «счастье» уже закончилось? Выгони её, пока не поздно! Потом хуже будет! Всем!
   Добряк испуганно прижал Любочку к себе и слегка заныл.
   Ей стало страшно. «Как это счастье закончилось? Оно не может закончиться! Оно навсегда!» Она вся съёжилась. Друг, не выпуская её из своих объятий, ныл и вздрагивал.
   -- Да что вы можете знать об этом? – Не выдержала она.
   -- Всё! Пойдём ко мне, расскажу. – Хозяин потянул её за руку.
   Она легко поддалась и покорно пошла. Добряк громко заплакал.
   Вернулась она не скоро, вид у неё был жалок.
   -- Он мне на всё открыл глаза. Я ухожу.
   -- Нет! Нет! Подумай обо мне! Мне будет плохо без тебя! Я без тебя не выживу!
   -- Друг мой! Он мне всё объяснил! Не я тебе нужна, а другая! Я не достойна тебя! От меня скоро всем станет плохо! – Она разрыдалась и кинулась в его объятия.
   Вдруг… Что такое?.. Позывные!.. Она  вспомнила. – А ведь давно я там не была.
   -- Слышишь! А ты собралась уходить! Ты всем нужна! Беги!
   -- А ты тоже чувствуешь это?!
   -- Я же твой друг!
   Радостная и счастливая, сразу забыв обо всём, что ей говорил хозяин, она побежала туда…
   Пришла она очень скоро.
   -- Меня не пустили… -- Растерянно прошептала она.
   -- Они же сами позвали тебя!
   -- Позвали и захлопнули передо мной дверь! Я ничего не понимаю!
То, что произошло потом, было страшно! Её друг, казалось, сошёл с ума. Он стал кувыркаться по всей комнате, разбегаться и биться об стену, ныть и плакать, и опять кувыркаться! Она бегала за ним, пыталась удержать, уговаривала, обещала остаться с ним навсегда…
                 

    3

    После долгого приступа они в изнеможении сидели обнявшись. Не надо было лишних слов, они привыкли друг к другу, им опять было хорошо вместе.
   А издевательства из дальней комнаты продолжались, позывные шли, а дверь теперь всегда была закрыта. Она умоляла впустить её, унижалась, ползая на коленях, плакала и ломилась туда, обессилев, долго лежала рядом, в надежде, что над ней сжалятся и пустят.
   Возвращаясь, она опять заставала своего друга в припадке. Все домочадцы начинали её потихоньку ненавидеть. С каждым из них тоже творилось что-то неладное. Она чувствовала, что вместо радости доставляет всем страдание. И это страдание только ещё больше сближало её  с другом. На уговоры хозяина они мало реагировали, да и он стал другим. Иногда только обливал их холодной водой и кричал, что скоро лопнет! 
   А ещё стали пошаливать малыши, бегали по всей квартире и исподтишка норовили уколоть кого-нибудь шилом в бок.
   Всё опять стало серым и скучным. И только Любочка с Добряком сидели, обнявшись, и говорили, что не представляют жизни друг без друга. Оба измучились и состарились.
   Прошло немало времени.  
   Она проснулась от пустоты, окружившей её. Глаза, пробудившие её в прошлый раз, были бесцветны и тусклы… Вокруг всё было чужое!..
   Открыв дверь, она без сожаления вышла…
   Её звали – Любовь Безответная.                                                                  

Марина Васильева

Сказка про Сказку

«Я в своих нотах, словах и рисунках
Азбуку звезд для тебя написал,
Чтоб ты услышала песенный Космос,
Чтобы твой вздох с его вдохом совпал»…

                                             Т. Травнiкъ «EVA»

     Жила- была Сказка. Она была маленькой и печальной. Нет, конечно же, она была доброй и светлой, такой же, как сказки Андерсена, братьев Гримм, Шарля Перро. Но, в отличие от них, у нее не было счастливого конца. И как ни старалась Сказка, она никак не могла его придумать. Поэтому она и была маленькой и печальной.

Иногда ее навещал Волшебник. Волшебник, конечно же, был добрым, но не таким, как все. Он много путешествовал по горам, океанам, соседним и далеким странам. И везде его ждали друзья: старый Мудрый Дуб в Крапивне, Птичка- щебетунья, маленькие колючие ежата, и даже таинственные кикиморы в подернутом ряской и тиной Берендеевом болоте.

Но больше всего времени он проводил в волшебной фиолетовой стране Гугушатии. Там он бывал в гостях у маленьких гугушат, проведывал человеков в Большом Доме, слушал сказки эльфов и гномов. А по вечерам он любил отдыхать в Расщепленной липовой аллее, где сладкоголосые музы и феи пели ему свои волшебные песни. Часто со своим другом, старым капитаном Негоро, он плавал к другим волшебникам-мудрецам, чтобы получить у них ответы на свои премудрые вопросы и вопросы своих друзей. Потом он возвращался из дальних странствий, навещал Маленькую Сказку и привозил ей много-много подарков: песни, музыку, стихи и удивительные истории. Вместе они пили ароматный рябиновый чай с липовым медом и кленовым сиропом. Сказка угощала дорогого гостя вкусными лепешками из желудей и орехов с перемолотым в звонких ступках зерном. Часами она могла слушать его удивительные истории, особенно о сказочной стране, жители которой научились обниматься душой. И всегда Волшебник придумывал много интересных дел: они мастерили целительные Тау-палочки из зеленых ветвей ивы, собирали желуди для Праздника Желудей, шили мешочки для сказочных мелочей, заготавливали волшебные цветы и травы. Сказке было весело и радостно, и часто ей казалось, что вот-вот, сейчас, она уже придумает счастливый конец, но… Волшебника звали новые дальние дороги, новые волшебные дела. И Сказка оставалась одна в своем маленьком уютном домике. Чтобы не грустить, она записывала аккуратным красивым почерком истории Волшебника, ходила в школу Благоразумия, где училась всяким маленьким волшебствам, изучала язык далеких звезд и мечтала. На подоконнике часто у нее стояла зажженная свеча – волшебный маячок для проходящих мимо одиноких путников и странников. Сказка была доброй, и когда усталые путники заходили к ней на огонек, она угощала их чаем с вкусными ароматными лепешками и рассказывала им свою сказку. Но путники так уставали в дороге, что быстро засыпали, не успев узнать, что у ее сказки нет счастливого конца.

Однажды, теплым июльским вечером, когда Сказка ухаживала за своими любимыми флоксами в маленьком красивом цветнике, прилетела Птичка-щебетунья и принесла ей письмо от Волшебника. Письмо было написано золотыми чернилами на фиолетовой бумаге. От него пахло пряными луговыми травами и полевыми цветами – ромашками и васильками. Волшебник писал, что задержался в сказочной стране, где он строит Храм Любви из волшебных кирпичиков с именами своих друзей, что очень скучает по Маленькой Сказке и хочет написать ее музыкальный портрет, в котором изобразит ее характер, душу, голос и сердце. Маленькая Сказка обрадовалась и огорчилась. Обрадовалась, потому что у нее никогда не было музыкального портрета, а огорчилась, потому что знала, как занят Волшебник, как много у него важных дел. Но Сказка верила, что он сумеет осуществить задуманное, и терпеливо ждала.

Прошло много дней, месяцев. Звонкое лето сменилось шуршащей сухими листьями осенью, затем зимой. На землю млечно лег белоснежный звездный хлопок. Дороги занесло. Было так холодно, что даже редкие прохожие не заглядывали в ее домик, чтобы погреться и выпить вкусного горячего чая. По утрам Сказка надевала меховые рукавички, шапочку, шубку и шла по скрипучему синему снегу отогревать и кормить своих друзей – лесных зверушек и птиц. Иногда днем она подолгу смотрела в окно, прикрытое ветками мороза, следила за падающими искристыми снежинками и мечтала о весне. А долгими зимними вечерами зажигала свечу, вспоминала и записывала новые и новые истории Волшебника. Из них собирались книги, и она ставила их на резную, дубовую полку.

В один из самых холодных дней сквозь пургу и метель послышался серебристый перезвон бубенцов. В замерзшее окошко Сказка увидела грациозные, сверкающие сани, такие же красивые, как у Снежной Королевы. На пороге стояла прекрасная добрая Фея – мама Волшебника. С ласковой улыбкой она протянула Маленькой Сказке великолепную музыкальную шкатулку, которую сделали китайские мастера в форме желудя. Шкатулка была украшена эльгуровой эмалью необыкновенной красоты, на которой распускались дивные эльфийские розы.

Быстро закончив все дела, Сказка устроилась поудобнее, открыла музыкальную шкатулку, и из нее полилась прекрасная нежная музыка. И чем больше слушала музыку Сказка, тем сильнее стучало ее сердце, на глаза наворачивались тихие нежданные слезы, и ей хотелось, чтобы эта музыка не заканчивалась никогда! Это был ее музыкальный портрет. А Маленькая Сказка никогда не видела себя со стороны и не знала, что она такая добрая, красивая, светлая и нежная. Она вспомнила себя маленькой девочкой, когда, как и многие девочки, она мечтала стать балериной. И когда ее родители уходили из дома по своим взрослым делам, она оставалась одна и под музыку Штрауса и Шопена придумывала фантастические танцы. И, конечно же, она была прекрасной принцессой в великолепном прозрачно-невесомом платье. Легкая, как пушинка,… Продолжение »

Муниципальное общеобразовательное учреждение «Медвежьегорская средняя общеобразовательная школа №3»

Виталий Бубиев

15лет, 9 класс.

С разбитого неба посыпался серебряный жемчуг, на фоне морщинистых туч казавшийся антрацитовым. В небе разливались догорающие остатки кроваво-алых теней, отражением падающих на землю. Кляксами распластавшись по земле, они смешивались с серой грязью, превращаясь в мутные болотца.

   У причала рассыпался стан корабликов, качающихся на волнах, словно  беззаботные дети  в колыбельке. Баржи завели тревожные, монотонные песни; вода, обезумев, плясала фламенко у судов, яростно хлопая своими волнами-крыльями.

   На одном из кораблей стоял человек в старом кителе, оперевшийся о корабельные борт и грустно глядевший в сокрытую смыкающимся океаном воды и океаном небесным  даль. Он мысленно жаловался на судьбу, на врагов, сломавших её, на себя, на войну и на тех, кто её устроил. Ему предстояло покинуть родной берег Белого моря, родной дом.  Ему казалось, будто все хотят, чтобы он бросил родных на произвол судьбы и умчался в злобную мглу, широко раскрывшую свою клыкастую пасть. Враги его вынуждали оставить на произвол судьбы свою любовь, дружбу, детей и вообще всё, что ему дорого. Но он также понимал, что если останется здесь, то может выйти так, что он подведёт всех. Всю страну. Что он поступит трусливо…

Веки его смыкались под тяжестью тьмы, но он продолжал стоять и смотреть на тот мир, которой он сейчас покидает  и, возможно, покидает навсегда. На берегу всё ещё были видны его дети, неотрывно смотрящие на корабль и машущие на прощание жёлтыми платочками. По их потемневшим лицам стекали сверкающие в еле пробившихся сквозь завесу облаков лучиках солнца слёзы; и были они настолько огромны, что человеку казалось, что он  видит  даже круги, расходящиеся от удара об воду этих слёз у берега, где вода была далеко не так спокойна, как у корабля в данный момент.

Вот уже пристань и скрылась за скалою, но человек всё стоял на этом же месте, только сейчас уже рассматривая письма, которые передала ему мать, давно лишившаяся зрения. Письмо было написано чужой рукой, но бумага наполнена её слезами; Владимир представил, как мать  вопит, захлёбываясь  рыданиями и обессилено вздыхая. Старуха в письме сетовала на всех, кого только могла вспомнить… Ему стало особенно горько, он погрузился  в отчаяние от того, что ничего уже нельзя изменить, что невозможно вернуть мирное время и  вряд ли его семья сумеет  пережить эти покрытые сонмом туч тяжкие ненастные времена.

-Эээ…Господин Дурвуд, простите, - устало промолвил подошедший кок, - тут такое дело…Просто безобразие…Тут она…Пробралась тайком на корабль…

Человек по фамилии Дурвуд поднял на него недоумевающие глаза. Тут вдруг из-за обширной фигуры кока выскочила приземистая пышка,  изящно скользнув к человеку, как пава.

-Ты что тут делаешь?! – вскочив, крикнул человек. - Почему?.. Ты с ума сошла?..

-Без тебя мне ничего не надо, Владимир. Я еду с тобой. Если суждено раствориться в объятиях смерти, то одарить ими она должна нас в равной степени и одновременно. Я не могу прозябать в одиночестве, пока ты отправляешься в её сладостно распростёртые крючковатые руки. Я хочу сражаться на фронте. Я желаю помочь Родине всем, чем только могу. Пусть даже придётся за неё лечь костьми, - прошептала она, бросаясь ему на шею.

-Жена…дорогая…как ты могла…Что ты говоришь…Как... дети,- захлёбываясь словами, выкрикивал тот.

-О них позаботится мама…Главное, что на них не посмеют напасть, - наивно проговорила его жена.- Мы же будем вместе…

«Мы прибыли к станции. Ос…» - раздался голос капитана по всему кораблю и сразу же утих. Одновременно с этим глухо раздался свистящий  звук  выстрела…

За бортом сверкали разноцветные огни, очень похожие на огни святого Эльма, парящие вокруг почерневших домиков, украшенных гирляндами, представляющими собою ленты огня. Из кают доносились затухающие вопли, перемежающиеся со звуками красивой музыки и жутким безмолвием тишины мёртвой воды...

Владимир поспешно соскользнул на берег, к которому они подплыли. Вслед за ним незаметно последовала и его жена…

   Вокруг плясали клочки радушного огня, они перепрыгивали с дома на дом, подобно тому, как прыгают исполненные ловкости рыжие белки с ветки на ветку. Повсюду шипели пули, и из-за шелеста и треска огня, как из тумана, доносились резкие вскрики и плач…

  Вдалеке возвышались незыблемые  леса, тонущие в пучине дыма, а вокруг, окантовкой  охвативших всю деревню, то и дело вскидывались леса сабель, палашей, штыков и штуцеров, которыми были вооружены лучшие стрелки. Вдруг Владимир увидел  у маленькой клумбы лежавшую, залившуюся плачем девочку лет пяти. Она растянулась подле куста и погибала от едкого дыма, в изобилии струившегося из близлежащих домов. Владимир быстро  направился к ней, по пути «расшвыривая» кидавшихся на него врагов саблею, облитою серебряными слезами луны, нерасторопно выкатывающейся на небосклон. Девочка кричала на французском языке слабеющим голосом, зовя отца. Владимир подбежал к ней, но, схватив её за руку, всмотрелся в отблески огня в стёклах дома, возвышающегося за девочкой. В стекле, как в зеркале, он видел, как гибнут русские люди  под натиском врагов…Он опустил глаза на девочку, которая прильнула к его руке, и в ту же секунду схватил её к себе на руки…Вокруг уже не было ни души: борьба перетекла куда-то дальше, не затронув больше Владимира…

   Тут подбежал запыхавшийся кок, еле – еле унимая дрожь и уколы в боку, он быстро проговорил:

-Вы что тут делаете?! Ваша жена помогает оборонять корабль! Благодаря ей,  почти никто не пострадал…Я никогда такого не видел…Благо, что захватчиков здесь было немного…

   Они вместе подбежали к кораблю…Здесь почти всё утихло, осталось всего пара разбойников…Владимир взбежал по трапу на корабль и, отдав девочку коку, побежал к жене. Но не успел он этого сделать, как внезапно из кают повыскакивало трое людей, крича и падая один за другим. Вслед за ними выскочил потрёпанный мужчина. Увидев Владимира, он что-то гаркнул на французском языке и залился отвратительным смехом, выстрелив в него… Тут женщина подпрыгнула, заслонив  собою мужа, и с невероятной точностью швырнула в безумца кинжалом, чудом пролетевшим сквозь  суматоху толпы  и угодившим прямо в него…Но в то же мгновение она медленно сползла у края корабельного борта, как тряпичная кукла…

В воздухе повисла полная тишина, связующая всех единым кольцом. Владимир метнулся к  «груде тряпья», всматриваясь в застывшее на лице женщины решительное выражение подарить своему любимому хоть лишнюю минуту жизни… Вокруг пронёсся еле слышный  шёпот: «Она же уничтожила его…Французского  офицера, скрывающегося в нашем городе…Он же опаснейший человек на всём побережье…».

- Права ты была… - промолвил человек, склонившийся над женщиной. - Вот что нам сулило небо… Но что спорить и сетовать на  судьбу…Мы же просто жили в тишине и мирской суете…И этим должны были довольствоваться…Ведь ты же была рядом…

Его глаза сверкнули. Он развернулся к поверженному убийце своей жены, и в его глазах с выступившими слезами, как в призме, отразился кинжал, с которого уже под напором неистового дождя, ускоряющего рост семян отчаяния и тьмы, смылась бурая кровь.  Он бросился к кинжалу и, схватив его, снова медленно направился к своей жене. Идя, он произносил:

-Вот…Кинжал, давший заслуженное возмездие врагу, его  заслуженную кару… Пусть же для меня твоё лезвие, кинжал, будет усладой, пусть будет мне драгоценным подарком…Пусть обителью твоею станет грудь моя…Подари мне билет, что позволит мне воссоединиться с женой…Дай мне умереть блаженной смертью…

Окончив говорить, он как раз добрался до тела женщины и решительно  воткнул вымытый дождём кинжал себе в грудь, рухнув на неё и утихнув навеки…

   Корабль продолжил свой путь…Люди мало-помалу успокоились. Они были восхищены силой любви и тем, как поступила жена их славного молодого офицера. Они поражались тому, женщина, на первый взгляд жеманная белоручка, решила отправиться на войну с мужем, что она не захотела сидеть сложа руки в тёплом дому, что она пожелала помочь своей Родине…

   Все они после непродолжительного плавания вернулись в свой город, расположенный на берегу Белого моря. Они решились выстроить небольшую часовню в честь спасшей  целый корабль женщины. В эту часовню и по сей день стекаются люди, дабы почтить память о женщине, решительно отправившейся на войну и не пожелавшей прятаться за спины мужчин. О женщине, которая была первой, кто преодолел страх и ужас. До сих пор все семь троп к маленькой, неказистой  часовенке не заросли, до сих пор они не покрылись травой Времени, до сих пор часовня  не поросла мхом и не разрушилась. До сих пор Карелия вспоминает об этой женщине.