 |
 |
|
Илья Сергеев КРАЙ Неподалеку от Москвы на стыке Псковской, Тверской и Новгородской областей находится территория, сплошь покрытая непроходимыми лесными болотами. Рдейщиной называют этот край жители прилегающих к болоту деревень. Ольга Хаустова
Марина Васильева Сказка про Сказку «Я в своих нотах, словах и рисунках Т. Травнiкъ «EVA» Жила- была Сказка. Она была маленькой и печальной. Нет, конечно же, она была доброй и светлой, такой же, как сказки Андерсена, братьев Гримм, Шарля Перро. Но, в отличие от них, у нее не было счастливого конца. И как ни старалась Сказка, она никак не могла его придумать. Поэтому она и была маленькой и печальной. Иногда ее навещал Волшебник. Волшебник, конечно же, был добрым, но не таким, как все. Он много путешествовал по горам, океанам, соседним и далеким странам. И везде его ждали друзья: старый Мудрый Дуб в Крапивне, Птичка- щебетунья, маленькие колючие ежата, и даже таинственные кикиморы в подернутом ряской и тиной Берендеевом болоте. Но больше всего времени он проводил в волшебной фиолетовой стране Гугушатии. Там он бывал в гостях у маленьких гугушат, проведывал человеков в Большом Доме, слушал сказки эльфов и гномов. А по вечерам он любил отдыхать в Расщепленной липовой аллее, где сладкоголосые музы и феи пели ему свои волшебные песни. Часто со своим другом, старым капитаном Негоро, он плавал к другим волшебникам-мудрецам, чтобы получить у них ответы на свои премудрые вопросы и вопросы своих друзей. Потом он возвращался из дальних странствий, навещал Маленькую Сказку и привозил ей много-много подарков: песни, музыку, стихи и удивительные истории. Вместе они пили ароматный рябиновый чай с липовым медом и кленовым сиропом. Сказка угощала дорогого гостя вкусными лепешками из желудей и орехов с перемолотым в звонких ступках зерном. Часами она могла слушать его удивительные истории, особенно о сказочной стране, жители которой научились обниматься душой. И всегда Волшебник придумывал много интересных дел: они мастерили целительные Тау-палочки из зеленых ветвей ивы, собирали желуди для Праздника Желудей, шили мешочки для сказочных мелочей, заготавливали волшебные цветы и травы. Сказке было весело и радостно, и часто ей казалось, что вот-вот, сейчас, она уже придумает счастливый конец, но… Волшебника звали новые дальние дороги, новые волшебные дела. И Сказка оставалась одна в своем маленьком уютном домике. Чтобы не грустить, она записывала аккуратным красивым почерком истории Волшебника, ходила в школу Благоразумия, где училась всяким маленьким волшебствам, изучала язык далеких звезд и мечтала. На подоконнике часто у нее стояла зажженная свеча – волшебный маячок для проходящих мимо одиноких путников и странников. Сказка была доброй, и когда усталые путники заходили к ней на огонек, она угощала их чаем с вкусными ароматными лепешками и рассказывала им свою сказку. Но путники так уставали в дороге, что быстро засыпали, не успев узнать, что у ее сказки нет счастливого конца. Однажды, теплым июльским вечером, когда Сказка ухаживала за своими любимыми флоксами в маленьком красивом цветнике, прилетела Птичка-щебетунья и принесла ей письмо от Волшебника. Письмо было написано золотыми чернилами на фиолетовой бумаге. От него пахло пряными луговыми травами и полевыми цветами – ромашками и васильками. Волшебник писал, что задержался в сказочной стране, где он строит Храм Любви из волшебных кирпичиков с именами своих друзей, что очень скучает по Маленькой Сказке и хочет написать ее музыкальный портрет, в котором изобразит ее характер, душу, голос и сердце. Маленькая Сказка обрадовалась и огорчилась. Обрадовалась, потому что у нее никогда не было музыкального портрета, а огорчилась, потому что знала, как занят Волшебник, как много у него важных дел. Но Сказка верила, что он сумеет осуществить задуманное, и терпеливо ждала. Прошло много дней, месяцев. Звонкое лето сменилось шуршащей сухими листьями осенью, затем зимой. На землю млечно лег белоснежный звездный хлопок. Дороги занесло. Было так холодно, что даже редкие прохожие не заглядывали в ее домик, чтобы погреться и выпить вкусного горячего чая. По утрам Сказка надевала меховые рукавички, шапочку, шубку и шла по скрипучему синему снегу отогревать и кормить своих друзей – лесных зверушек и птиц. Иногда днем она подолгу смотрела в окно, прикрытое ветками мороза, следила за падающими искристыми снежинками и мечтала о весне. А долгими зимними вечерами зажигала свечу, вспоминала и записывала новые и новые истории Волшебника. Из них собирались книги, и она ставила их на резную, дубовую полку. В один из самых холодных дней сквозь пургу и метель послышался серебристый перезвон бубенцов. В замерзшее окошко Сказка увидела грациозные, сверкающие сани, такие же красивые, как у Снежной Королевы. На пороге стояла прекрасная добрая Фея – мама Волшебника. С ласковой улыбкой она протянула Маленькой Сказке великолепную музыкальную шкатулку, которую сделали китайские мастера в форме желудя. Шкатулка была украшена эльгуровой эмалью необыкновенной красоты, на которой распускались дивные эльфийские розы. Быстро закончив все дела, Сказка устроилась поудобнее, открыла музыкальную шкатулку, и из нее полилась прекрасная нежная музыка. И чем больше слушала музыку Сказка, тем сильнее стучало ее сердце, на глаза наворачивались тихие нежданные слезы, и ей хотелось, чтобы эта музыка не заканчивалась никогда! Это был ее музыкальный портрет. А Маленькая Сказка никогда не видела себя со стороны и не знала, что она такая добрая, красивая, светлая и нежная. Она вспомнила себя маленькой девочкой, когда, как и многие девочки, она мечтала стать балериной. И когда ее родители уходили из дома по своим взрослым делам, она оставалась одна и под музыку Штрауса и Шопена придумывала фантастические танцы. И, конечно же, она была прекрасной принцессой в великолепном прозрачно-невесомом платье. Легкая, как пушинка,… Продолжение »
Муниципальное общеобразовательное учреждение «Медвежьегорская средняя общеобразовательная школа №3» Виталий Бубиев 15лет, 9 класс.
Русские люди в 1812 году Любовь и память сильнее смерти…
С разбитого неба посыпался серебряный жемчуг, на фоне морщинистых туч казавшийся антрацитовым. В небе разливались догорающие остатки кроваво-алых теней, отражением падающих на землю. Кляксами распластавшись по земле, они смешивались с серой грязью, превращаясь в мутные болотца. У причала рассыпался стан корабликов, качающихся на волнах, словно беззаботные дети в колыбельке. Баржи завели тревожные, монотонные песни; вода, обезумев, плясала фламенко у судов, яростно хлопая своими волнами-крыльями. На одном из кораблей стоял человек в старом кителе, оперевшийся о корабельные борт и грустно глядевший в сокрытую смыкающимся океаном воды и океаном небесным даль. Он мысленно жаловался на судьбу, на врагов, сломавших её, на себя, на войну и на тех, кто её устроил. Ему предстояло покинуть родной берег Белого моря, родной дом. Ему казалось, будто все хотят, чтобы он бросил родных на произвол судьбы и умчался в злобную мглу, широко раскрывшую свою клыкастую пасть. Враги его вынуждали оставить на произвол судьбы свою любовь, дружбу, детей и вообще всё, что ему дорого. Но он также понимал, что если останется здесь, то может выйти так, что он подведёт всех. Всю страну. Что он поступит трусливо… Веки его смыкались под тяжестью тьмы, но он продолжал стоять и смотреть на тот мир, которой он сейчас покидает и, возможно, покидает навсегда. На берегу всё ещё были видны его дети, неотрывно смотрящие на корабль и машущие на прощание жёлтыми платочками. По их потемневшим лицам стекали сверкающие в еле пробившихся сквозь завесу облаков лучиках солнца слёзы; и были они настолько огромны, что человеку казалось, что он видит даже круги, расходящиеся от удара об воду этих слёз у берега, где вода была далеко не так спокойна, как у корабля в данный момент. Вот уже пристань и скрылась за скалою, но человек всё стоял на этом же месте, только сейчас уже рассматривая письма, которые передала ему мать, давно лишившаяся зрения. Письмо было написано чужой рукой, но бумага наполнена её слезами; Владимир представил, как мать вопит, захлёбываясь рыданиями и обессилено вздыхая. Старуха в письме сетовала на всех, кого только могла вспомнить… Ему стало особенно горько, он погрузился в отчаяние от того, что ничего уже нельзя изменить, что невозможно вернуть мирное время и вряд ли его семья сумеет пережить эти покрытые сонмом туч тяжкие ненастные времена. -Эээ…Господин Дурвуд, простите, - устало промолвил подошедший кок, - тут такое дело…Просто безобразие…Тут она…Пробралась тайком на корабль… Человек по фамилии Дурвуд поднял на него недоумевающие глаза. Тут вдруг из-за обширной фигуры кока выскочила приземистая пышка, изящно скользнув к человеку, как пава. -Ты что тут делаешь?! – вскочив, крикнул человек. - Почему?.. Ты с ума сошла?.. -Без тебя мне ничего не надо, Владимир. Я еду с тобой. Если суждено раствориться в объятиях смерти, то одарить ими она должна нас в равной степени и одновременно. Я не могу прозябать в одиночестве, пока ты отправляешься в её сладостно распростёртые крючковатые руки. Я хочу сражаться на фронте. Я желаю помочь Родине всем, чем только могу. Пусть даже придётся за неё лечь костьми, - прошептала она, бросаясь ему на шею. -Жена…дорогая…как ты могла…Что ты говоришь…Как... дети,- захлёбываясь словами, выкрикивал тот. -О них позаботится мама…Главное, что на них не посмеют напасть, - наивно проговорила его жена.- Мы же будем вместе… «Мы прибыли к станции. Ос…» - раздался голос капитана по всему кораблю и сразу же утих. Одновременно с этим глухо раздался свистящий звук выстрела… За бортом сверкали разноцветные огни, очень похожие на огни святого Эльма, парящие вокруг почерневших домиков, украшенных гирляндами, представляющими собою ленты огня. Из кают доносились затухающие вопли, перемежающиеся со звуками красивой музыки и жутким безмолвием тишины мёртвой воды... Владимир поспешно соскользнул на берег, к которому они подплыли. Вслед за ним незаметно последовала и его жена… Вокруг плясали клочки радушного огня, они перепрыгивали с дома на дом, подобно тому, как прыгают исполненные ловкости рыжие белки с ветки на ветку. Повсюду шипели пули, и из-за шелеста и треска огня, как из тумана, доносились резкие вскрики и плач… Вдалеке возвышались незыблемые леса, тонущие в пучине дыма, а вокруг, окантовкой охвативших всю деревню, то и дело вскидывались леса сабель, палашей, штыков и штуцеров, которыми были вооружены лучшие стрелки. Вдруг Владимир увидел у маленькой клумбы лежавшую, залившуюся плачем девочку лет пяти. Она растянулась подле куста и погибала от едкого дыма, в изобилии струившегося из близлежащих домов. Владимир быстро направился к ней, по пути «расшвыривая» кидавшихся на него врагов саблею, облитою серебряными слезами луны, нерасторопно выкатывающейся на небосклон. Девочка кричала на французском языке слабеющим голосом, зовя отца. Владимир подбежал к ней, но, схватив её за руку, всмотрелся в отблески огня в стёклах дома, возвышающегося за девочкой. В стекле, как в зеркале, он видел, как гибнут русские люди под натиском врагов…Он опустил глаза на девочку, которая прильнула к его руке, и в ту же секунду схватил её к себе на руки…Вокруг уже не было ни души: борьба перетекла куда-то дальше, не затронув больше Владимира… Тут подбежал запыхавшийся кок, еле – еле унимая дрожь и уколы в боку, он быстро проговорил: -Вы что тут делаете?! Ваша жена помогает оборонять корабль! Благодаря ей, почти никто не пострадал…Я никогда такого не видел…Благо, что захватчиков здесь было немного… Они вместе подбежали к кораблю…Здесь почти всё утихло, осталось всего пара разбойников…Владимир взбежал по трапу на корабль и, отдав девочку коку, побежал к жене. Но не успел он этого сделать, как внезапно из кают повыскакивало трое людей, крича и падая один за другим. Вслед за ними выскочил потрёпанный мужчина. Увидев Владимира, он что-то гаркнул на французском языке и залился отвратительным смехом, выстрелив в него… Тут женщина подпрыгнула, заслонив собою мужа, и с невероятной точностью швырнула в безумца кинжалом, чудом пролетевшим сквозь суматоху толпы и угодившим прямо в него…Но в то же мгновение она медленно сползла у края корабельного борта, как тряпичная кукла… В воздухе повисла полная тишина, связующая всех единым кольцом. Владимир метнулся к «груде тряпья», всматриваясь в застывшее на лице женщины решительное выражение подарить своему любимому хоть лишнюю минуту жизни… Вокруг пронёсся еле слышный шёпот: «Она же уничтожила его…Французского офицера, скрывающегося в нашем городе…Он же опаснейший человек на всём побережье…». - Права ты была… - промолвил человек, склонившийся над женщиной. - Вот что нам сулило небо… Но что спорить и сетовать на судьбу…Мы же просто жили в тишине и мирской суете…И этим должны были довольствоваться…Ведь ты же была рядом… Его глаза сверкнули. Он развернулся к поверженному убийце своей жены, и в его глазах с выступившими слезами, как в призме, отразился кинжал, с которого уже под напором неистового дождя, ускоряющего рост семян отчаяния и тьмы, смылась бурая кровь. Он бросился к кинжалу и, схватив его, снова медленно направился к своей жене. Идя, он произносил: -Вот…Кинжал, давший заслуженное возмездие врагу, его заслуженную кару… Пусть же для меня твоё лезвие, кинжал, будет усладой, пусть будет мне драгоценным подарком…Пусть обителью твоею станет грудь моя…Подари мне билет, что позволит мне воссоединиться с женой…Дай мне умереть блаженной смертью… Окончив говорить, он как раз добрался до тела женщины и решительно воткнул вымытый дождём кинжал себе в грудь, рухнув на неё и утихнув навеки… Корабль продолжил свой путь…Люди мало-помалу успокоились. Они были восхищены силой любви и тем, как поступила жена их славного молодого офицера. Они поражались тому, женщина, на первый взгляд жеманная белоручка, решила отправиться на войну с мужем, что она не захотела сидеть сложа руки в тёплом дому, что она пожелала помочь своей Родине… Все они после непродолжительного плавания вернулись в свой город, расположенный на берегу Белого моря. Они решились выстроить небольшую часовню в честь спасшей целый корабль женщины. В эту часовню и по сей день стекаются люди, дабы почтить память о женщине, решительно отправившейся на войну и не пожелавшей прятаться за спины мужчин. О женщине, которая была первой, кто преодолел страх и ужас. До сих пор все семь троп к маленькой, неказистой часовенке не заросли, до сих пор они не покрылись травой Времени, до сих пор часовня не поросла мхом и не разрушилась. До сих пор Карелия вспоминает об этой женщине.
|
 |
ВСЕ ПУБЛИКАЦИИ С РАЗРЕШЕНИЯ АВТОРОВ. |